/ - А что, Осип, переходи ко мне на службу! Хватит тебе на старости лет лихачем промерзать! Будешь моим личным кучером. Комнату тебе в квартере сниму. Будешь в тепле жить вместе с супругой. Что скажешь? У меня теперь, слава Богу, деньги есть, могу и собственный возок содержать. Надоело уж с одних саней на другие прыгать.
- Так чего ж вы, барин, себе рысаков породных не купите да молодца какого возницею не возьмете? Прилично ль господам на моем тарантасе разъезжать? Да мы с Гнедком неприглядные, чучела чучелами…
- Гнедко твой хоть и неказист, а конь добрый, - сказал Андрей, - ходкий, легконогий. Его бы подкормить, глядишь, очень ладный конек станет. Чувствую, не простой крови животина… Какой породы он у тебя, знаешь?
- Откуда мне знать, барин Андрей! Самой обычной, должно, породы – извозчикской.
- Нет, Осип, что ни говори, а такого коня в городе ни у кого больше нет. Ты думай, думай насчет моего предложения.
- Ох, барин, захвалили вы меня да смутили! Я со старухой своей посоветуюсь.

Разговор сей происходил уже когда сани полчаса как скользили по городским улицам, после того, как Андрей совершенно случайно углядел стоявший у перекрестка знакомый экипажик, запряженный переминающимся с ноги на ногу гнедым мохнатым коньком.
- Осип! – окликнул радостным голосом Андрей старика в видавшем виды тулупе и овчиной шапке, сгорбившегося, сидя на облучке. Тот встрепенулся, поглядел из-под клочковатых седых бровей на быстро приближающуюся фигуру молодого человека, а потом ахнул и спрыгнул с саней:
- Барин Андрей! Ваше благородие! Вы ль это?!
- Я, Осип, я! Ну-тка, бери вожжи, покатай по улочкам!

Гнедой конь шел мелкой рысью. С неба сыпались крупные снежные хлопья и ложились на лошадиную спину, на мохнатую осипову шапку, на бархатные ресницы Андрея. Было тепло и людно. Мимо проносились знакомые кварталы, здания, перекрестки. Мчались по мостовой десятки саней. Мельтешил народ на улицах.
Осип повернул к Андрею заросшее бородой лицо и хрипловатым голосом спросил, нарушая затянувшееся молчание:
- А что ваша барышня? Видитесь с нею?
Андрей тихо вздохнул и ответил:
- Нет больше моей барышни. Уехала она.
- Батюшки! Далече ль?
- Далеко, Осип, далеко.
- Во Хранцию? – решил блеснуть осведомленностью об устройстве мира извозчик.
- Нет, слышал, будто в Испанию.
- Го-о-о! В саму Гишпанию? – присвистнул старик, хотя не имел ни малейшего представления, где она, эта Гишпания и кто там живет. – И не вернется она, голубушка, стал быть?
- Видимо… - протянул Андрей печально. А потом вдруг воскликнул: - А ну, развесели-ка Гнедка, чтобы птицею летел!
- Енто можно, - крякнул старик, гикнул на коня, причмокнул губами, хлопнул вожжами по костистому крупу. Гнедко всхрапнул и понес легкие санки бодрой размашистой рысью.
Из одного переулка вылетела и кинулась к самым полозьям большая рыжая сука, свирепо залаяла. Но еще более свирепо зарычал на нее Осип и отмахнулся кнутом. Псина взвизгнула и отстала.
Андрей пребывал в глубокой задумчивости и на эпизод с собакой не обратил даже внимания, продолжая смотреть в никуда. Он досадовал, что Осип нечаянно напомнил ему об упорхнувшей куда-то красавице, которую неизвестно где и как искать. А надо ли?
- Да полно вам, барин. Не печальтесь, - обернулся к нему Осип.
- Говорил я тебе меня «барином» не называть? – отозвался тот. – Называй по-простому, по-человечески, Андреем. А с чего взял, что я печалюсь?
- А то я, старик, ничего не вижу и в жизни  не смыслю! – проворчал Осип. – Ничего, другую найдете. Вы человек молодой, красавец писаный. Еще будете думать, котору выбрать… оп-оп, Гнедко, оп, соколик! – чуть натянув вожжи, приостановил он коня./

Когда-нибудь решусь я наконец
Переступить порог окна.
Спиной вперед, а может быть,
Нахально - головою вниз.
Сырой карниз.
Не видно дна
У бесконечности-печали.
Бежали мысли и устали.
Чего искать, чего хотеть
В мещанском мире средних чисел?
Я волк степной
И отчего бы
Мой выбор троп от них зависел?
Я симуран с одним крылом,
Второго не было впомине.
Так, на краю...когда-нибудь...
Карниз и меланхолик-ветер.
В моей душе - простор пустыни.
О, наследиться мигом этим:
Секунды ада ради вечного небытья!
Кошмар падения, неудавшийся полет!
Раскаянье, но поздно -
Не возьмет
Одно крыло той высоты, что нужно.
Настанет тьма. И будет равнодушно.
И будет Ничего...

27.05.12.